"Мы ели корешки из болота вместе с грязью"

Воспоминания о военных годах собираются и хранятся в архиве алтайского педуниверситета

Фото: Олег УКЛАДОВ

В архиве лаборатории исторического краеведения Алтайского государственного педагогического университета хранятся уникальные материалы – записи живых рассказов жителей края о времени, о предках.

Эти истории собраны во время многолетних полевых исследований, организованных профессором, доктором исторических наук Татьяной Щегловой. Главным принципом работы исследователей было сохранение речи селян – никаких переписываний и правки. Среди собранных материалов есть и потрясающие истории от детей войны.

Меньшая умерла с голоду

Дарья Шмакова, Усть-Калманка. Ей было 13 лет, когда началась война:

"Отца взяли на фронт в 1941 году. И он погиб на фронте, отец у меня… Нас шестеро оставалось. Я была самая старшая, от отца… Ну жили мы, конечно, плохо тут без отца… Холодные, голодные, ели дохлятину, ели колоски, ели кулгу всякую… Вот в болотах-то растет высокая. Ее выдернешь, там корешок белый. Мы прямо с грязью из болота… ну голодные. Ну прям в этом болоте пополоскаешь и сидишь, ешь… У нас девочка меньшая, полтора года, умерла с голода, как отца взяли, голод был невыносимый. Нас мама пятерых выхаживала. Все-таки выходила…"

Платье одно на двоих

А это отрывок из интервью с Анной Даниловой из Тогула:

"В войну осталась мама. Отца репрессировали в 37-м. И трое детей... 11 лет мне было… в школу не в чем было ходить, платье одно на двоих. Пойду в школу, одеваю, сестра дома остается... Брат и сестра пошли на работу, мама работала. Работали женщины, дети пахали на коровах. Я оставалась с дедом. Дед валенки катал, за это картошку ему давали. Две-три картошки найдет, наварим и наедимся.

Во время войны в школе писали между строчек в газетах. Не в чем было ходить, бросали школу.

Дома была висячая лампа, "пузырь" называли. Тряпочку в керосине намочишь, воткнешь во флакон, и горит. Так уроки учили. Спички продавали не в коробках, а на счет – доза и к ним коробка. Чикали – спичек не было. Посмотришь, у кого печка, и к нему. С угольками принесешь… Вши заедали… Волосы до 4-го класса стригли.

Обувь деду кто-то принес. А он из этих пар сделал одну хозяевам, одну мне. Один носок красный, один черный. Я в них в школу ходила, хвасталась. А чтобы не позорно было, красный сажей замажу...

Новый год в школе был. Я сделала из газеты костюмчик, склеила картошкой, пошли вокруг елки. Один мальчик пошел в штанишках, а там дырочка сверкает. Родители увидели и сидят, плачут…"

Как немец спас от расстрела семью

Эту удивительную историю рассказала сотрудница "Комсомольской правды" - Барнаул" Вероника Шавкова:

"Детство моей бабушки Анастасии Николаевны Протасевич прошло в белорусской деревне под Брестом, которая практически всю войну была оккупирована фашистами. Когда бабушке было лет 10, она вместе со своей семьей помогала партизанам, скрывавшимся в лесу поблизости. Они кормили их, давали одежду, лечили раненых. Это был огромный риск!

Один из немецких солдат был частым "гостем" семьи, ведь отказывать фашистам было нельзя. Он каждый день приходил к ним столоваться и просто поговорить. Наверное, в эти моменты и зародилось у него чувство симпатии к моим предкам. В один из вечеров в дом моей бабушки зашел раненый партизан. Они не смогли отказать ему в помощи – перебинтовали, накормили, дали одежду. И вроде бы вечер был темным, но кто-то увидел партизана и донес об этом фашистам.

На следующее утро всю семью – пять детей и двоих взрослых – вывели на публичную казнь. И вдруг, в тот момент, когда приказ на расстрел был уже отдан, немецкий солдат, что часто приходил к ним в дом, неожиданно пришел на помощь. Он воскликнул, что был у них весь вечер и никаких партизан к ним не приходило. Так он спас семь человеческих жизней, по сути, своих врагов…"

Хотелось играть в «кушанцы

Этими воспоминаниями поделилась пенсионерка Римма Шипулина:

"Во время войны в поле работали и женщины, и древние старики и даже десятилетние дети. Рабочих рук не хватало. Изношенная техника постоянно ломалась, запчасти делали вручную, а трактористами были женщины. Они из сил выбивались, старались отремонтировать трактор.

Сестра папы - Лукерья будучи трактористкой в пять часов утра уходила на работу, а возвращалась затемно. Я ходила в колхозный садик. Всего там было двенадцать ребятишек, а управлялась с детьми одна воспитательница. Ей надо было как- то два раза накормить голодных ребятишек.

Дети не скучали, сами находили себе занятия: играли зимой в тряпочки, а летом в стеклышки и "кушанцы". Эту игру девчонки очень любили, потому что все время хотелось есть. И как только появлялась молодая трава, мы начинали готовить блюда из калашника, утошника, камыша, заячьей капусты, мака польского, аира болотного и "ходить друг к другу в гости".

Брат Юра в садик не ходил, был уже большой - семи лет, он пас гусей и телушку.

Мама старалась вредить на немецком заводе

Жительница Барнаула Нина Николенкова вспомнила свое военное детство:

"Я родилась в конце 1939 года, была самой младшей в семье. Под Лугой, в Ленинградской области, у нас были партизанские леса. Наша мама помогала партизанам. А потом фашисты угнали всю семью – маму и четверых детей – в Германию. Мама работала на заводе, причем старалась там вредить всячески, специально что-то делая не так. Мы жили с мамой вдвоем на заимке. По лесам ходили бандиты. Мама, бывало, говорила мне: "Ниночка, если увидишь в окне чью-то руку – бей топором!"