Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
Василий Песков5 марта 2008 22:00

Окно в природу: Таёжный тупик

В таежное убежище Лыковых начиная с 1982 года летел я в сорок четвертый раз.

Свидание в январе

В таежное убежище Лыковых начиная с 1982 года летел я в сорок четвертый раз. Было время, в год навещал их два или даже три раза. В последнее время попасть сюда стало до крайности трудно - летал в год один раз, почти всегда это было летом. Минувшим летом побывать у неё, несмотря на старанья, не удалось - не было попутного вертолета. И лишь в январе друзья из космического центра позвонили: «Летим! Два дня на сборы!»

Впервые вижу здешнюю заснеженную тайгу. Подушки кухты на деревьях, на крыше хижины, на столбах, на пеньках и камнях у реки. И среди тихого, пустынного мира с морозом за двадцать градусов стоит Агафья в валенках, в теплом платке. Солнце, не успев подняться над высокой горой, уже готово катиться вниз. Вверху - сияние снега, внизу, в ущелье, сплошная мартовской синевы тень. И непривычная, потонувшая в снегах тишина.

Поднимаемся вверх по тропинке. Всё на этом жилом пространстве зимой выглядит иначе, чем летом. В облачке снега слетела с ветки кедровка, любопытный поползень винтом вертится по стволу пихты, под окном бревенчатого жилища следы маленького зверька. «Соболёк любопытствовал», - поясняет Агафья, открывая скрипучую дверь пахнущих дымом и каким-то варевом своих хором. Живет Агафья зимой ради экономии тепла в маленьком бывшем курятнике. Две просторные хижины рядом нетопленые пустуют. В одной заперты были четыре кошки. Они пулями вылетают наружу, едва мы чуть приоткрыли дверь. «Придут, - говорит Агафья, - мышей им сейчас не поймать».

В жилище-курятнике тесно и сумрачно. На столе две оплывшие свечи, стопка старинных книг, посуда, каравай испеченного на сковородке хлеба, варежки, туесок с солью, обструганная для какой-то цели дощечка. Под ногами - обувка, мешки, кастрюли, ведерко с водой. И тут же три курицы и два озадаченных многолюдьем козленка - приплод уходящего января.

Повернуться гостям тут негде. Агафья предлагает выйти наружу на солнышко и первой начинает уже сложившийся тут ритуал дружеских подношений. Кто-то, видно, рассказал хозяйке «именья», что «в миру» гостей встречают хлебом и солью. И Агафье обычай этот, как видно, понравился. С поклоном подает стоящему рядом со мною директору Алтайского заповедника маленький каравай. И наступает её очередь принимать подношенья. Из Москвы я привез ей уже ставший традиционным для даренья набор - батарейки для фонаря, свечи, лимоны, курага, шерстяные чулки и варежки и крупные краснобокие яблоки. Эти «плоды божьи» Агафье сейчас зимою особенно нравятся - разложила яблоки рядком на снегом покрытой жерди и засмеялась: «Их есть-то жалко».

А когда спутники мои, утопая в снегу, обходили «усадьбу» Агафьи, в ее «курятнике» я развязал узелок с сюрпризом. Мы писали уже: в Тюменской области я побывал в деревне с названием Лыково. Оказалось, это то самое место, где предки таёжников Лыковых, убегая от «мира», нашли укромный и удобный для житья уголок. То был целый клан Лыковых - родные и двоюродные братья. Жили дружно. Пустынь (так называли староверы места необжитые) была сибирской лесостепью, где вызревают хлеба, где хорошо кормил огород, где много всего давали речки и лес. Но это злачное место привлекало много других поселенцев. А это входило в противоречие со статусом староверческого толка (секты) «бегунов»: «С миром жить нельзя, от мира надо бегать, таиться». И Лыковы уже с насиженного места подались в глубь Сибири и осели кто где около Енисея. Тут и родились предки Агафьи. А с отцом и матерью младшие Лыковы поселились в доныне малодоступной глуши.

В краю же тюменском деревенька их пращуров сохранила названье Лыково.

Прочитав в газете историю таежников, обитающих на реке Абакан, тюменские лыковцы догадались, что речь идёт о первопоселенцах их деревеньки, и стали искать этому подтвержденье. И нашли! У реки сохранилось несколько очень старых, ныне заброшенных, почерневших строений. В чердачном и чуланном хламе нашли то, что принадлежало когда-то «старинным» Лыковым: глиняную посуду, топор, ржавые ножницы, молот, трепалку для конопли, колотушку, деревянный совок, староверческую лестовку (молельные чётки). Все это бережно было собрано учительницей Галиной Андреевной Калуниной и её воспитанником. На все это в прошлом году пригласили меня посмотреть. Всё держал я в руках с волненьем и интересом. Сделал снимки нынешней деревеньки. Кое-что из школьного музея привез Агафье в подарок. Все разложив на столе, я рассказывал о селении её предков. Агафья не ахала и не охала, разглядывая уцелевшее имущество пращуров. Но все было ей интересно. С особым вниманьем разглядела хорошо сохранившиеся веретено и лестовку - «такие же, как у меня...»

И еще был подарок. Привез я новое издание книжки «Таёжный тупик» с большим числом фотографий и множеством рисунков, в том числе сделанных и Агафьей. Тут лицо моей собеседницы преобразилось: «Пойдем, при свете все разглядим». Бросив у входа в «курятник» обмолоченный ржаной сноп, Агафья удобно на нем уселась и стала книжку листать, закладывая между страниц соломинки и разговаривая сама с собой: «Тятя... А это я речку перехожу... Николай Николаевич Савушкин...» Агафья вопросительно и печально на меня поглядела. Я подтвердил: да, общий наш друг, не раз тут бывавший, умер минувшим летом. Агафья двоеперстием стала крестить его фотографию в книжке. «Золотой, золотой человек был...» Закрыв книжку, таёжница погладила обложку потрескавшимися пальцами и озорно улыбнулась: «Житие Агафьи...»

Книжки друг другу мы подписали на память. Подписали летчикам и ученым. И припасенную Ерофею книжку кто-то схватил - «Ему в другой раз привезете». Ерофей по-прежнему обитает в хижине у реки. «Дружно ль живете?» Агафья красноречиво махнула рукой. Сам с Ерофеем я побеседовать не сумел - остаток времени съел разговор о медведе. История эта занимала и очень волновала Агафью.

Постоянными соседями Лыковых тут в тайге было много разных зверей: маралы, маленький оленёк кабарга, кабаны, соболи, небоязливые волки, глухари, рябчики, ястреба, кедровки, вороны, поползни... Но главными и очень серьезными соседями всегда считались медведи. Один однажды подошел к избушке и так напугал младшую дочь Лыковых, что Агафья на несколько дней «обезножела». Другой медведь приспособился жить вблизи от людей - подбирал после них сбитые с кедров шишки. «Но был съеден этот добрый сосед другим зверем, вельми свирепым и сильным», - рассказывал отец семейства.

Началась опасная для безоружных людей война со зверем. Поставили на тропе его кулёмку (бревенчатый сруб-ловушка). Медведь, привлеченный приманкой, оказался в плену. Но зверь невероятной силой своей раскидал бревна западни величиною с избушку и снова стал на свободе. Было от чего Лыковым запаниковать и броситься за помощью к геологам, ставшим лагерем в двадцати километрах. Геологи дали «соседям» ружье, и те сумели, настроив его в качестве самострела, укрепили возле привады. «Однажды я увидел, над тем местом вороны воспарили. И облегченно вздохнул. Медведь напоролся на пулю».

Все годы позже медведи беспокоили и Агафью. Следы зверей видела она постоянно. Да и звери то и дело на глазах являлись то на краю огорода, то у речки возле ловушек на рыбу.

Ерофей подарил Лыковым старенькое ружьё. Дед стрельнул из него хорошо, Агафья же «освоить» ружье не смогла. Посоветовали ей зверя выстрелами хотя бы пугать. А она изобрела еще и свой способ борьбы с медведями - по всей «усадьбе» натянула веревки и повесила на них отслужившие своё кастрюли и ведра. Дернешь веревку - сразу пугающий грохот. Однако звери ко всему привыкают, и этим летом один из медведей стал прилежно интересоваться «усадьбой».

Три летних месяца шло изнурительное «пужанье медведя», и Агафья запросила помощи. Ерофей по хилому радиопередатчику сообщил обо всём в Таштагол. Узнал об этом губернатор Кузбасса Аман Тулеев, уже несколько лет помогающий Агафье в нелегком ее житье. С попутным вертолетом в этот раз был послан охотник - «посмотреть все на месте». Но медведь, словно почуяв опасность, перестал появляться. И страсти в тайге утихли.

Но неожиданно они вспыхнули в Абакане - столице Хакасии. Прилет охотника, продиктованный милосердием и здравым смыслом, тут расценили как нарушенье границ суверенной Хакасии - как, к нам в заповедник с ружьём! Местная газета разразилась разухабистой публикацией на две страницы, где наговорила всего с большой короб, поместив при этом снимки Агафьи, медведя, снятого неизвестно где, и портрет Амана Тулеева. Дескать, прежде чем спасать Агафью, надо получить разрешение на «изъятье медведя». В каждом заповеднике знают: такие разрешения ждут месяц, а то и два - со спасением припозднились бы. Но что до этого журналистке, наверняка видевшей медведей лишь на картинках. И мало ей было попинать Тулеева, тут же соображение - «Агафью выселить из тайги». А ведь, поди, читала, что после смерти отца (поворотный момент в жизни) Агафью возили к родственникам и там всей деревней уговаривали остаться. Не согласилась! Домой - и всё. Особый исключительный случай. Так к нему и следует относиться. Насильно выдворить Агафью из тайги, значит, немедленно её погубить. Решилась бы бойкая журналистка взять на себя грех такого решенья?

В бойком ее писании, между прочим, говорится о браконьерах, прилетающих в тайгу на вертолетах - «замечены даже посадочные площадки». Вот и ловить бы этих грабителей природы. Увы, «возможностей нет». А тут такая возможность - попинать губернатора. За что же? За то, что откликнулся на крик о помощи. И помогает Тулеев не только Агафье Лыковой.

К вертолету мы с Агафьей бежим сломя голову. На ходу она продолжает рассказ о медведе... Через минуту уже сверху мы увидели фигурку провожавшей в вихрях снега, поднятого винтом вертолета...

Мне в эти места уже много лет помогали летать сначала геологи, потом офицеры космической службы. Их дело отслеживать последствия запуска ракеты «Протон». Её двигатели работают на энергоемком горючем гептиле. Это соединенье азота ядовито. И хотя отделенье второй ступени ракеты происходит на высоте более тридцати километров и остатки горючего поверхности земли с такой высоты достигать не должны, это все-таки надо отслеживать. Вот и летают специалисты в места, где Лыковы обретались.

В этот раз ракета летела утром еще до рассвета, и хорошо было видно, как лунной тенью проплыла на восток третья ступень ракеты и почти сразу за нею, сгорая в плотных слоях атмосферы и оставляя за собой огненный след, скользнула и тут же взорвалась вторая ступень. Как это всё происходит, снял специальной камерой барнаульский ученый Александр Васильевич Пузанов. Публикуем снимок его. Агафья же такие картины наблюдает уже несколько лет.